Ты - дикая смесь. Я на тебя подсел и, что ужасно, это первое, от чего я не хочу избавляться.
А ты знаешь, я обладаю такой чертой характера - как только я слишком всерьёз (не «ахаха, клеевая штука, меня так прёт, так прёт!», а всерьёз и до глубины костного мозга) сильно на что-то подсаживаюсь, то тут же из принципа это бросаю.
В этом случае не возникает и тени такого желания. Жутко. Аномалия. Как тут не материться от ошизения?
Пульсом бьёт через край лихорадочное желание тебя. Как будто пар из ушей повалит. И ещё кое-откуда. Схватить тебя за измученное в тренировках запястье и вылизать подушечки твоих пальцев, как наглый, не ручной кот.
Иногда ты так невозможен, что вместо слов и уговоров вести себя разумно, как ответственный, *лять, взрослый человек, мне хочется тебя просто выпороть и выдрать.
С чего я взял, что это чему-то поможет лучше слов? А я не решал. Это по крайней мере даст мне не срывать свою же крышу под давлением пара мыслей, как бы сделать так, чтобы ты признал, что ты взрослый человек. Порой это очень необходимо. Я едва сдерживаюсь. Я нахожу слова. Но болты уже трещат под давлением.
Зачем мне это? Зачем взывать ко взрослому в тебе? Твоя детскость в улыбке и взглядах доводит меня, ты кажешься до одури беззащитным. А я не могу быть рядом 24 часа в сутки, чтобы от всего тебя оградить. Мне нужно знать, что ты цельный, справишься сам, всегда сможешь сам! Нонсенс в том, что я почти что знаю это, и всё равно зверею, когда ты такой беспомощный конфетно-сладкий ребёнок.
Помнишь, недавняя киноха про Алису? Булатности не хватает! Что самое развесёлое, я знаю, что у тебя её всегда хватит, когда нужно. Тогда в чём дело?
Самоанализ даёт сбой. Сноп чувств мешает глядеть на всё без прищура и под нужным углом.
Меня доводит до судорог ужаса, как истово я кидаюсь тебя строить и ровнять, просто... да какого дьявола я прицепился к тебе? Но нет, мне надо спросить, не забыл ли ты про витамины, не забыл ли ты вообще сегодня поесть? Взял ли куда надо документы? Не перебегаешь ли ты дорогу на красный свет, даже, если опаздываешь? И если что-то не сделано так, как я хочу услышать, я начинаю на тебя орать. Я грёбаный деспот. А ты - не моя ручная черепашка, я понимаю, но всё равно взрываюсь. Так почему я взялся за тебя с таким неистовством? Я сам не ангел, не живу, как пай-мальчик, делаю всякую хрень. Но тебя строю и придираюсь, словно ты мне обязан.
Что с этим будем делать, детка? Я могу заебать тебя своей сомнительной заботой через террор и маты раньше, чем ты скажешь "Белтейн".